Выход из кризиса вместе с Джорджем, Мизесом и Демингом
(перевод: Светлана Ильина и Георгий Лейбович, редакция Рубаник Ю.Т.)
Предисловие
Нам нужны новые идеи
Кризис углубляется. Теперь очевидно, что у наших экономистов и политиков - никто из которых не мог с уверенностью предсказать депрессию в ее начале - нет для него решений. В изобилии разочарованность и безысходность. Социализм мёртв, но та же участь постигла и всё остальное. Идеология 80-х уступила место унылому релятивизму, даже нигилизму, 90-х. В политической жизни это превращается в политику прагматизма или в то, что принято называть политикой «балансирования» ("stop-go" policies). Нет ничего постоянного. «Всё зависит от обстоятельств» – зависит настолько, что никто не знает, что произойдет в следующий момент. В таком политическом контексте бизнес-среда становится средой хронической неопределённости.
Наши политики и экономисты уже истощили благосклонность общества. Ясно, что сказать им нечего. А если сказать им нечего, то первое, что следует сделать нам – это перестать их слушать: мы должны начать думать самостоятельно.
Отсюда должно быть ясно, что нам нужен совсем новый подход к экономике и, тем самым, к политике. Нам нужны новые идеи, а не хитроумные выверты текущей политики. Нам нужны по-настоящему радикальные идеи – радикальные, потому что доходят до самой сути наших социальных и экономических проблем, и потому что выявляют причины, а не только описывают симптомы.
Наш кризис - это действительно кризис, поворотная точка, когда старые идеи должны дать дорогу новым, когда состояние безнадёжности и отчаяния уступает место надежде. Ведь именно идеи меняют мир. Нам пришло время внимательно прислушаться к идеям трёх философов-мыслителей: Генри Джорджа ( Henry George), Людвига фон Мизеса (Ludwig von Mises), и Уильяма Эдвардса Деминга (W Edwards Deming).
Содержание
Конкуренция – это, в лучшем случае, ситуация «выиграл-проиграл»
Сотрудничество является основой экономического и социального прогресса
Измерение в сравнении с объяснением
Экономика, в которой главенствует бухгалтерский учет
Потребитель является источником ценности
Потребитель является частью процесса производства
Цикл Производство – Распределение – Потребление – это непрерывный процесс
Три философа-мыслителя
Генри Джордж (1839-1897)
Генри Джордж был, возможно, самым великим экономистом своего поколения, и уж точно - для Америки. Однако, сейчас он почти неизвестен, даже для историков экономики. На грани 19-го и 20-го веков было продано почти 5 миллионов экземпляров его самой знаменитой книги Прогресс и бедность (Progress and Poverty)[1], переведенной на многие языки народов мира. Каждый, кто встречался с ним или читал его книги, попадал под влияние его уникального сочетания страстного увлечения экономической справедливостью и индивидуальной свободой и холодного, чёткого анализа экономики.
Почему же случилось, что идеи его оказались в таком глубоком забвении - остаётся загадкой.* Но на этот счет имеется ряд соображений. Во-первых, он был любителем, а не профессиональным учёным, и язвительно нападал на только еще зарождавшуюся профессию экономиста:*
"Обезьяна с микроскопом, осел в библиотеке – вот подходящие образы для людей – и, к сожалению, таких много - которые проходят через все механистические образовательные структуры и выходят законченными учеными дураками, набитыми знанием, которым не умеют пользоваться – тем более достойными жалости, тем более достойными презрения, особенно с позиций истинного прогресса, что мнят себя и смотрятся в глазах других образованными людьми.»
Во-вторых, и это, пожалуй, ещё более важно, он не вписывался естественным образом в возникающее расхождение между экономистами-социалистами, среди которых доминировал Маркс, и экономистами, пользующимися понятием предельной полезности, среди которых доминировали Джевонс (Jevons), Маршалл (Marshall) и австрийские экономисты. Несомненно, Джордж и Маркс (которого он называл «великим путаником») не испытывали особой симпатии друг к другу; но в то же время, он часто расходился во взглядах и с Маршаллом, которому непременно хотелось превратить политическую экономию в новый вид деятельности для экономистов-теоретиков. Джорджа очень трудно поместить в современный политический спектр, который является дву- (или, возможно, одно-) мерным (слева направо ), и Джордж первым бы отметил, что это происходит потому, что реальный мир является трёхмерным. Его идеи поднимают нас над обществом «плоского мира», в котором политика и экономика могут быть только левыми или правыми или компромиссом между ними. Джордж вводит нас в третье измерение.
Джордж наиболее знаменит своей публичной поддержкой (1) свободной торговли и (2) отмены всех существующих налогов, которые следует заменить одним налогом на использование земли в её исходном состоянии. Он оказал глубокое влияние на многих ранних британских социалистов, в частности, на Джорджа Бернарда Шоу* (George Bernard Shaw) и Уильяма Морриса (William Morris), хотя всегда был противником социализма. В его философии доминировало уважение к частной собственности; но в этом вопросе он проводил чёткое различие между тремя сущностями: человеком, природой и изготовленной человеком продукцией. У человека есть естественное право собственности только на последнюю: право собственности вытекает из процесса производства. Право собственности на первые две является искусственной выдумкой и источником многих социальных и экономических недугов. Революция, начавшаяся в Америке с отмены рабства, и последовавшая за ней Гражданская война закончились, не разрешив вопроса собственности на природные богатства, и Джордж взялся за решение именно этой трудной задачи, которая заложила фундамент его экономики, в значительной степени основанной на отношениях свободного рынка.
Наиболее глубокой в мировоззренческом плане работой Джорджа была «Наука политической экономии» (The Science of Political Economy),[2] которую он почти что завершил перед самой смертью в 1897 году. Эта работа даёт основу для совершенно нового подхода к политической экономии, который ещё не рассматривался.
Людвиг фон Мизес (1881-1973)
Людвиг фон Мизес (Ludwig von Mises), вслед за Карлом Менгером (Carl Menger) и Юджином фон Бём-Баверком (Eugen von Bohm Bawerk), был третьим представителем школы, известной под названием «Австрийской школы экономики», и оказал влияние на формирование взглядов Фридриха фон Хайека (Friedrich von Hayek). Однако, подобно многим австрийцам, изначально он обучался праву, а экономику стал изучать позднее, находясь под влиянием замечательной книги Карла Менгера Принципы экономики (Principles of Economics).[12]
В 1912 году он опубликовал свою, вероятно, самую знаменитую работу: Теория денег и кредита (The Theory of Money and Credit).[5] В 1922 году его книга Социализм (Socialism)6 продемонстрирвала невозможность конкретных экономических расчетов в социалистическом государстве. Его наиболее философской работой является монументальный трактат Человеческая деятельность (Human Action),[7] опубликованный в 1949-м году. В этой работе он поместил экономику в рамки общей науки о человеческой деятельности. Страстный защитник индивидуальной свободы и экономики свободного рынка, он сражался против тенденции смещения в сторону социализма и растущей волны кейнсианской экономики, но его упорное неприятие обоих неминуемо должно было сделать его изгоем. В 1940 году он перебрался в Нью-Йорк, где и провёл остаток жизни. Новый Свет, с его любовью к индивидуализму, обеспечил более живительную почву для его идей. Время от времени, и вплоть до самой смерти, последовавшей в 1973 году, он читал лекции в Нью-Йоркском университете.*
В период после Второй мировой войны Мизес был одним из самых яростных критиков социалистической экономики. Он посвятил несчетное количество книг и статей доказательству того, что социалистическая экономика была невозможна ни теоретически, ни практически, и высмеивал тех американских апологетов, которые уступали социализму (мнимое) право морального превосходства, стремясь в то же время отстоять капитализм в силу того, что на практике он работает лучше. Для Мизеса (как и для Джорджа) причиной обреченности социализма на неудачу при практической реализации было то, что он фатально порочен в своей теоретической основе. Мизес был почти единственным, кто на пике холодной войны предсказал, что социалистические экономики Восточной Европы и Советского Союза со временем рухнут изнутри.
Уильям Эдвардс Деминг (1900- )
Сказано, что нет пророка в своём отечестве. Д-р Эдвардс Деминг, которому уже за девяносто, лишь недавно начал получать заслуженное признание в Америке и Британии, не говоря уже об остальном западном мире. Японское деловое сообщество провозгласило его той движущей силой, которая после Второй мировой войны стояла за производственной революцией в Японии. В штаб-квартире Тойоты в Токио над главной приёмной висят фотографии трёх человек: первая – основателя Тойоты, вторая – нынешнего председателя Совета директоров, и третья фотография – Уильяма Эдвардса Деминга. Премия Деминга является наиболее желанной наградой для бизнеса в Японии.
Именно революция, совершённая Демингом в управлении бизнесом, дала возможность Японии покорить мировой рынок, от автомашин и мотоциклов до электро- и спорттоваров. Это не сомнительный, однодневный успех. Это постоянный устойчивый прогресс, основанный на преобладающем внимании к качеству как ключевому условию производительности; и это работает.
Большинство ранних работ Деминга были в основном статистическими и рассматривали проблемы контроля качества как в производственных, так и в непроизводственных процессах с точки зрения статистики. Однако, в первые пятьдесят лет жизни его влияние было относительно невелико. Затем, после Второй мировой войны, его пригласили в Японию – и, с тех пор потеря для Америки стала находкой для Японии.
Идеи Деминга излагаются главным образом в двух его книгах: Out of the Crisis[8] and The New Economics for Industry, Government, Education.[9] Как мы увидим далее, идеи Деминга значительно отличаются от других современных философий менеджмента, требуя иного отношения к бизнесу по сравнению с существующим, в котором господствует бухгалтерский учёт и управление по целям.
Синтез
С первого взгляда может быть трудно понять, что общего между этими тремя мыслителями. Конечно, каждый из них делал упор на разные аспекты экономики. Но именно поэтому все трое так важны. Работы Деминга фокусируются на структуре управления отдельным бизнесом и другими организациями и, исходя из этого, на структуре экономики в целом; работы Мизеса сосредоточены на защите и признании свободного рынка; работы Джорджа отмечают необходимость политической и законодательной структуры общества, в которой должны преобладать индивидуализм и свободный рынок, а нищета и бесправие должны быть уничтожены. Короче говоря, их идеи не просто совместимы друг с другом: работа каждого из них способствует более полному пониманию работы остальных. К тому же, чтобы их идеи были совместимы, они должны стоять на общей философской основе, поэтому целью данной работы как раз и является рассмотрение этой важной основы их общих идей.
Все три мыслителя разоблачали общепринятые действия, которые лишь кратковременно смягчают симптомы, но в дальней перспективе проблемы только углубляют. Эта тема снова и снова возникает среди многих новых идей, которые выдвигает каждый из них.
Конкуренция – это в лучшем случае ситуация «выиграл – проиграл»
Если есть общая тема, которая появляется в работах всех трёх мыслителей, то она о том, что по сути своей свободная торговля внутренне противоположна конкуренции.
Для защитников свободного рынка это может, пожалуй, звучать странно и необычно. Однако, рассуждения здесь достаточно простые. Самой идее конкуренции внутренне присуще признание того, что при конкуренции есть выигравшие и проигравшие. Тем не менее, по наблюдениям Джорджа, основой свободной торговли является выгода с обеих сторон (покупателя и продавца).*
«Всего лишь минутное размышление покажет, что никакие усилия иностранцев продать нам свою продукцию не могут, сами по себе, сделать тарифы необходимыми. Ибо торговля не может происходить по желанию только одной стороны, каким бы сильным это желание ни было. Для каждой торговой сделки должны иметься две стороны, которые имеют внутреннее желание торговать, и действия которых являются взаимно-направленнымиыми.
Никто не может купить, если не может найти кого-то, кто хочет продать; и никто не может продать, если нет кого-то другого, кто хочет купить. Если бы американцы не хотели покупать иностранные товары, то иностранные товары не могли бы здесь продаваться даже при отсутствии тарифов.»
Сущность свободной торговли не в том, что наличествует состояние конкуренции между разными поставщиками или выбор для потребителя, а в том, что нет преград, мешающих людям торговать друг с другом, то есть, существует возможность конкуренции. Возможность, или угроза, конкуренции со стороны новых, (ранее неизвестных) поставщиков – вот что делает поставщиков «конкурирующими». Без такой угрозы у существующих поставщиков должно появиться стремление к формированию монополистического картеля. То есть, один лишь факт, что в какой-то отрасли имеется единственный поставщик (в настоящее время), сам по себе не означает, что этот поставщик является монополистом, а рынок – несвободным. Действительно, всегда будет существовать тенденция к тому, чтобы отрасли промышленности имели единственных поставщиков, поскольку они оказались наиболее эффективными. Возможное появление единственного поставщика (индивидуального производителя или картеля) – это естественный результат конкуренции. Процитируем Мизеса:*
«Но конкуренция не означает, что кто-то может преуспеть, просто подражая тому, что делают другие. Она означает возможность обслужить потребителя лучше или дешевле благодаря отсутствию ограничений преимуществами, данными тем, чьим укоренившимся интересам наносит вред данная инновация.. каталлактическую (т.е., экономическую) конкуренцию нельзя путать с состязаниями за приз или с конкурсами красоты. Цель таких состязаний и конкурсов состоит в выяснении, кто самый лучший боксёр или самая красивая девушка. Социальная функция каталлактической конкуренции, несомненно, состоит не в том, чтобы установить, кто самый лучший парень, и наградить победителя титулом и медалью. Её функция в том, чтобы гарантировать наивысшую удовлетворённость потребителя, которой можно добиться при данном состоянии экономики.»
В концепцию конкуренции внедрена идея соперничества, а соперничество (как идея) имеет значительно больше общего с войной, чем со свободной торговлей. Это не просто совпадение, когда мы говорим «ценовые войны» и «борьба за поглощение». Подобно всем конфликтам, такие соперничества влекут за собой глубокие личные страдания и потери. В такого рода экономике неизбежны корпоративные и персональные банкротства. Они являются неизбежным результатом конкуренции, которая не заканчивается перемирием. Но большое количество банкротств не является индикатором здоровой экономики.
Британское и американское общества в гораздо большей степени ассоциируются с конкуренцией, чем со свободным предпринимательством. Но принципиально важно сознавать, что эти две концепции не являются синонимами: в действительности, они противоположны друг другу. Наше общество пристрастилось к конкуренции. Спорт открыл дорогу соревнованиям, а соревнования привели к соперничеству. Олимпийский идеал, состоявший в том, что участвовать важнее, чем выигрывать, обернулся современным представлением, что только победа имеет значение. Именно это пристрастие к конкуренции лежит в основе бессердечного равнодушия современных людей к бедным и бездомным. Им кажется, что если существует свободное предпринимательство, то должна быть конкуренция, и тогда должны быть победители и побежденные, и вам не удастся помочь неудачникам, не ухудшая или не принося в жертву положение победивших. Такие рассуждения опасны и губительны. Они подрывают чувство братства и социального единства, заставляя всех нас ощущать себя одинокими крысами на крысиных бегах и постоянно помнить, что победитель на крысиных бегах, хотя и является победителем, но, все же, по-прежнему остаётся крысой. Впрочем, это тоже в высшей степени близорукий взгляд; ибо сегодняшние бедные и бездомные – это потенциальные завтрашние грабители-наркоманы и террористы.
И то, что справедливо в обществе по отношению к отдельным предпринимателям и фирмам, справедливо также и по отношению к отдельным работникам внутри фирмы. В этом большой вклад Деминга в дебаты о «конкуренции». Исходя из философии менеджмента, он категорически выступает против всех структур управления, которые стремятся заставить работников внутри организации конкурировать друг с другом. С его точки зрения, это в корне подрывает социальную структуру, в которой принципиально важно, чтобы индивидуумы друг с другом сотрудничали.
Таким образом, Деминг выступает, например, против так называемого управления по целям и сдельной оплаты труда в их теперешних формах. Установление внутри фирмы индивидуальных норм выработки может привести к катастрофическим последствиям, если к ним непосредственно привязано ощущение индивидуумом своей значимости или признания (или вознаграждение). При таких обстоятельствах, в отчаянных попытках выполнить свою норму, продавец заключает контракты и соглашения, которые, как он знает, бизнес не в состоянии выполнить; производственный рабочий ускоряет темп работы, меньше заботясь о качестве продукции и снижая его, а менеджеры мошенничают, либо напрямую, либо прибегая к «творческой» бухгалтерии, чтобы исказить истинную картину. В результате, нормы выполняются за счёт потери работником самоуважения, а также за счет качества продукции. Короче говоря, налицо краткосрочный успех ценой долгосрочного ухудшения.
Аналогичным образом, Деминг возражает против этих методов управления, в ситуации, когда карьерные перспективы ставятся в зависимость от достижения произвольных целевых показателей. Например, постановка двух менеджеров среднего уровня в прямые конкурентные отношения друг с другом в борьбе за назначение на одну должность неизбежно подрывает доверие и сотрудничество и неминуемо приводит к падению производительности. Иногда это снижение производительности отражается на контролируемых показателях, но часто и не отражается вовсе, проявляясь, тем не менее, в ухудшении качества произведённой продукции (товаров или обслуживания), что не оказывает непосредственного воздействия на состояние денежного счета компании, но при этом может привести к растущей неудовлетворённости потребителей и ухудшению результатов в будущем.
Лекарством от этого служат методы управления, которые поддерживают и поощряют сотрудничество. Такой подход контрастирует с социалистической системой «менеджмента», авторитарной и иерархической. Принудительное сотрудничество – это явное смысловое противоречие. Но такой подход также контрастирует с типичными структурами управления в крупных капиталистических бизнесах. Во многих отношениях, эти структуры напоминают экономику осаждённой крепости; не случайно Энтони Сэмпсон (Anthony Sampson) озаглавил свою книгу о гиганте электроники ITT: The Sovereign State (Суверенное государство).[13] В таких больших структурах успех достигается за счет внутриполитических игр в свою пользу, а не посредством предпринимательства. Результатом является рост неэффективности, неудовлетворённость потребителей, разочарование работников и спад производительности. Такая фирма мало использует огромные внутренние резервы и таланты персонала и, зачастую имеет менеджмент, который постоянно жалуется на перегруженность работой в своих усилиях по улучшению производительности компании.
Именно здесь лежит источник упадка. Как только социальная структура начинает вознаграждать действия, которые приносят выгоду отдельным людям в организации за счёт проигрыша других в той же организации, то вместо того, чтобы вознаграждать действия, которые действительно являются продуктивными, организация превращается в «самоубийцу». А то, что справедливо для фирм и бизнесов, также справедливо и для общества в целом. Генри Джордж сформулировал это следующим образом:*
«Сравним общество с лодкой: ее движение вперед будет зависить не вообще от усилий экипажа, а лишь от тех усилий, которые направлены на приведение ее в движение. И эта работа будет уменьшаться всяким расходом силы на вычерпывание воды, на ссоры экипажа между собой, или на греблю в различных направлениях.
Так как все силы человека, когда он живет отдельно, уходят на поддержание существования, и умственная сила становится свободной для высшего применения только при соединении людей в общество, которое делает возможным разделение труда и все виды экономии, присущие совместной деятельности значительного числа лиц, то, стало быть, ассоциация есть первое существенное условие прогресса. Всякий раз, как люди соединяются в мирную ассоциацию, становится возможным и их совершенствование, и вероятность такого усовершенствования тем выше, чем обширнее и теснее ассоциация. А так как разорительная затрата умственной силы на столкновения между людьми увеличивается или уменьшается в той мере, в какой игнорируется или признается нравственный закон, дающий всем равенство прав, то, стало быть, равенство (или справедливость) оказывается вторым существенным условием прогресса.
И таким образом ассоциация в равенстве есть закон прогресса.»
Поэтому для Джорджа, как и для Деминга, прогресс заложен в свободном сотрудничестве, а не в столкновении и конфликте, и поэтому, в свободной ассоциации людей в равенстве.
Сотрудничество является основой экономического и социального прогресса
В книге Богатство народов* (The Wealth of Nations) Адам Смит (Adam Smith) определил разделение труда в свободной экономике как источник максимального богатства развитых стран. Столетие спустя Генри Джордж более подробно останавливался на идеях Смита. Материальный прогресс возник из сотрудничества между людьми во всех его формах, а разделение труда было всего лишь одним из примеров:*
«Весь рост производительной силы человека сверх того, чем наделила его природа, обязан сотрудничеству людей. Но есть два способа, которыми такая кооперация может осуществляться.
Джордж продолжает:*
«Адам Смит, который начинает свою работу «Богатство народов» (Wealth of Nations)14 с рассмотрения того, как сотрудничество, которое он именует 'разделение труда', увеличивает производительные силы человечества, ссылается на три источника экономии, которую оно даёт:
Но вытекающие из сотрудничества людей преимущества мы, скорее всего, можем наиболее подробно исследовать в более полном и развернутом обзоре следующим образом:
Разделение труда, разумеется, означает, что люди более не производят для себя и не стремятся к самообеспечению; наоборот, они производят свою продукцию и продают ее на рынке, а на полученные средства покупают то, что им нужно. Но структура такой рыночной экономики является результатом не указания сверху, но результатом спонтанного сотрудничества. Поскольку конкуренция такое сотрудничество подрывает, её влияние на социальные организации является регрессивным, толкающим назад.
Всем идеям Джорджа по этим вопросам имеются параллели в работах Деминга:*
«...Деминг говорит: 'Под сотрудничеством я понимаю лучшую жизнь для каждого. И именно для каждого.'
Сотрудничество не означает, что нужно приставить к голове человека пистолет и потребовать: «Делай так». Это насилие.
Деминг рассказывает следующий случай: 'Я застрял в самолете, несколько часов ожидая, пока начнется высадка. Когда, наконец, мы смогли выйти, стюардесса сказала: «Спасибо за сотрудничество». Но, то что случилось не имело никакого отношения к сотрудничеству. Разве у заключенного есть выбор?' Принудительное сотрудничество – это терминологическое противоречие. Сотрудничество – это ситуация, когда выигрывают все (win-win), а не когда есть победители и побежденные (win-lose).»
Саму идею сотрудничества иногда бывает трудно понять. Она не вынуждает нас жертвовать своими желаниями в угоду желаниям других. А ведь это как раз то, что лежит в основе социализма. Она помогает нам понять, что мы можем удовлетворять свои желания, когда будем помогать другим удовлетворять их желания. Как отмечает Мизес*, все же именно это, в первую очередь, является основанием для обмена:
«Вместо сборища аутистов, сфокусированных на собственных нуждах, сотрудничество создает социум основанный на межличностном, социальном обмене. Человек отдает другим, чтобы от них получать. Появляется взаимность отношений. Человек оказывает услуги, чтобы получать услуги. Отношения обмена являются фундаментальными социальными отношениями. Межличностный обмен товарами и услугами плетет связи, которые объединяют людей в общество.»
Страх губителен
Из того факта, что Деминг придает особое значение сотрудничеству внутри фирмы, естественным образом следует, что он решительно возражает против использования страха как инструмента управления. С точки зрения Деминга, страх внутри организации полностью подрывает производительность и качество. Более того, он ведёт к возникновению спирали упадка. Страх порождает прогулы и снижение производительности, в ответ на которые менеджмент ещё более энергично орудует «большой дубинкой», что лишь сильнее подрывает моральный дух и снижает производительность. Результатом является царство насилия, которое не нравится ни руководству, ни работникам, и при котором все оказываются в ещё более трудном положении, включая руководство. Как говорил Деминг, подобно тому, как вы не можете дрессировать собаку пинками, вы не можете улучшить мораль и производительность, пиная своих работников. Вот почему одним из важнейших принципов преобразования бизнеса является:*
«Изгоняйте страхи, чтобы все могли работать эффективнее на компанию.»
С точки зрения Деминга, конкуренция является мощным источником страха, и по этой причине он выступает за устранение произвольных количественных норм и заданий на производстве, а также управления по целям, по целям, выраженным в числовом виде: всё это должно быть заменено лидерством.
Аналогично этому, Деминг возражает против «ежегодной аттестации» работников:*
«Ежегодная аттестация персонала – это главный виновник возникновения страхов и хаоса в наших корпорациях и у наших работников. Компании несут огромные потери из-за ежегодных аттестаций. Из таких аттестаций люди выходят подавленными и выбитыми из равновесия, месяцами неспособными работать нормально. Аттестация искусственно создаёт выигравших и проигравших. Если вы оказываетесь в верхней половине, или четверти, или в первой десятке - вы победитель. Все остальные – проигравшие.»
Страхи и опасения препятствуют равному свободному общению и, таким образом, подрывают основы фирмы и устройство общества. Джордж столь же проницательно распознал разъедающее влияние страха. Для Джорджа, неуёмная тяга к богатству, выходящему за пределы возможностей человека его потреблять, в меньшей степени мотивировалась жадностью и алчностью и в большей степени страхом перед нуждой и нищетой:*
«Мне кажется, что в условиях общества, в котором никому не нужно бояться нищеты, никто и не будет желать большого богатства – по крайней мере, никто не станет рваться к нему и ради него идти на злоупотребления, как это делают люди сейчас. Ибо, несомненно, зрелище людей, которые все отпущенное им недолгое время жизни вкалывают как проклятые ради того, чтобы умереть богатыми, само по себе настолько неестественно и абсурдно, что при состоянии общества, в котором избавление от страха перед бедностью и нищетой разрушило бы завистливое восхищение, с которым массы людей сегодня взирают на обладание большими богатствами, на всякого, кто стал бы тяжким трудом в поте лица добывать себе больше, чем сможет потребить, смотрели бы так, как мы бы посмотрели сейчас на человека, который напялил на голову пол-дюжины шляп или в жаркую погоду разгуливал бы в зимнем пальто. Когда все уверены, что смогут получить достаточно, никто не захочет превратить себя во вьючную лошадь.»
Измерение в сравнении с объяснением
Прогресс, совершённый прикладной математикой в дальнейшем развитии наук, был таков, что сейчас, по-видимому, существует предубеждение по отношению к наукам, не использующим математический аппарат и не претендующим на его использование. При этом подразумевается, что если вы не можете что-то измерить, то оно бесполезно для научных целей и может быть лишь вопросом личного предпочтения, но не предметом знания. И наоборот, считается, что если вы можете разработать метод для измерения чего-либо, то в таком случае вы двигаете научный прогресс.
Однако в реальности всё, что вы смогли изобрести - это просто альтернативный способ описания чего-либо. Такова и судьба современной экономики. Насыщенная математикой, экономическая наука представляется теперь хорошо оснащённой для описания того, что происходит в экономике, но она, скорей всего, потеряла из виду два фундаментальных требования науки, а именно: что она должна быть в состоянии объяснять происходящие явления и/или предсказывать будущие события. Возможность экономистов описывать явления в экономике настолько велики и разнообразны, что зачастую не дают нам возможности увидеть, что все эти описания не сообщают нам ничего такого, чего бы мы уже не знали. В области менеджмента Деминг был первым, кто отметил, что разработка показателей качества и производительности, сама по себе, не помогает улучшить ни одного из них:*
«К сожалению, эти данные не помогают повысить производительность в Америке. Показатели в чем-то подобны статистике несчастных случаев: они говорят вам все о количестве происшествий в домах, на дорогах, на рабочих местах, но не дают совет, как уменьшить частоту их появления.»
Важным моментом является улучшение качества. Но, из того, что есть какая-то формула, которая позволяет количественно измерить качество (и, следовательно, измерить улучшение качества), не следует, что наличие таких показателей/критериев необходимо, либо достаточно для улучшения качества.
Мизес очень пренебрежительно относился к математической экономике, поскольку к деятельности человека она применяла детерминистическую модель, в то время как здравый смысл говорит нам, что действия конкретного человека далеки от постоянства:*
«Очень ошибаются те экономисты, которые хотят заменить «количественной экономической наукой» то, что они называют «качественной экономической наукой». В предметной области экономической науки нет постоянных отношений и, следовательно, никакие измерения не возможны. Если статистик определяет, что в Атлантиде за 10-процентным ростом поставок картофеля в конкретный отрезок времени последовало 8-процентное снижение цены, то он ничего не устанавливает относительно того, что произошло или могло произойти при изменении поставок картофеля в другой стране или в этой же стране, но в другое время. Он не измерил «эластичность спроса» на картофель. Он установил отдельный конкретный исторический факт. Никакой разумный человек не может усомниться в том, что поведение людей по отношению к картофелю или любому другому продукту потребления является переменным... основным фактом является отсутствие постоянных соотношений.
Экономика не является, как это снова и снова повторяют невежественные позитивисты, обратимой, потому что она не является «количественной». Она не является количественной и не проводит измерений потому, что в ней нет неизменных величин. Статистические данные, имеющие отношение к событиям в экономике - это исторические данные. Они говорят нам о том, что произошло в неповторяемом историческом событии.»
Это в точности соответствует точке зрения Деминга о том, что обычно изменения в качестве и производительности происходят в основном из-за общих причин, то есть, из-за факторов, лежащих вне контроля работников. Имеют значение не индивидуальные отклонения от нормы или идеала (и попытки выяснить, чем вызывается каждое из них), а возникающие с течением времени паттерны. Если вариабельность устойчива, то проблема лежит внутри самой системы, и если нужно улучшать качество или производительность, то в улучшении нуждается сама система.
Точно так же и Джордж был твердо убеждён, что повторяющийся цикл подъёмов и спадов нужно относить к дефектам политико–экономической системы, а не к отдельным событиям, которые могли бы показаться «причинами» (но сами являются лишь следствиями других причин). Выход заключается не в обложении налогом прибыльных бизнесов и не в помощи убыточным – образ действия, который только усугубляет проблему – а в проведении радикальных изменений самой системы.
Экономика, в которой главенствует бухгалтерский учет
Без сомнения, ни Деминг, ни Джордж, ни Мизес не боялись математики - как раз наоборот. И тем не менее, их работы примечательны тем, что математический аппарат в них, по современным стандартам, используется лишь в ограниченном объеме. Все трое блестяще пользуются описательной формой изложения. Степень использования математики в них определяется потребностью иллюстрировать свои идеи, а не их обосновывать.
Более того, присутствует определённое недоверие к современной «математической экономической науке» и к бизнесу, в котором главенствует бухгалтерский учёт. Это не критика бухгалтерского учёта как такового, а просто указание на то, что современное манипулирование отчетностью поднялось до уровня искусства в ущерб реальному бизнесу, удовлетворяющему желания потребителей.
Бухгалтерия, подобно математике, является языком для выражения данных. Ясно, что такие данные важны для ведения бизнеса, но только в том случае, если ими правильно пользоваться. На этот счет у Деминга имеются три конкретные замечания. Во-первых, управленческая бухгалтерия упускает крайне важную информацию, обладание которой имеет решающее значение для правильной оценки бизнеса. Самое страшное происходит от того, что она упускает информацию, характеризующую качество производимой бизнесом продукции. Легче всего искусственно генерировать доходы путём снижения качества продукции. В действительности же, такие «доходы» не являются прибылью: это капитал, получаемый за счёт удешевления рыночной стоимости компании.
Во-вторых, управленческая бухгалтерия дает только статичную картину, в то время как бизнес по сути своей динамичен. Компании часто манипулируют данными с тем, чтобы «приукрасить» годовой баланс и отчет о прибылях и убытках. «Моментальный снимок» в конце года не всегда дает представление о том, что в действительности происходило в течение всего данного года.
В-третьих, данные управленческого учета характеризуют только прошлое, то что уже стало историей. Чрезмерное внимание к «бухгалтерской отчётности» в ущерб должному анализу бизнеса ставит в невыгодное положение в большей степени новые бизнесы, поскольку у них нет прошлого «послужного списка»; старые и неэффективные бизнесы вполне могут по-прежнему манипулировать своими счетами, делая красивое лицо при ухудшении ситуации.
Наша экономика, в которой доминирует бухгалтерский учёт, вынуждает нас управлять бизнесом двигаясь задом наперед – это всё равно, что вести машину, глядя всё время в зеркало заднего вида.*
Согласно Демингу, двигателем производительности является качество. Возросшее качество ведёт к более высокой производительности и получению выгоды посредством снижения затрат; сбережённые средства могут быть инвестированы в дальнейшие меры по улучшению качества продукции, и так далее:*
«С точки зрения Деминга, взгляд менеджеров на прибыль - это взгляд назад... Согласно Демингу, компания, постоянно улучшающая качество товаров или услуг, повышает свою производительность и привлекает лояльных потребителей. Лояльные потребители, в свою очередь, являются тем двигателем, который производит возросшую долю рынка, более высокую прибыльность продукции, более высокий доход, более высокую цену акций, более надёжную и удовлетворённую рабочую силу и большее количество рабочих мест.
Слишком многие менеджеры, озабоченные поддержанием роста стоимости акций, увеличивают размеры своей прибыли за счёт урезания затрат и снижения качества. Неизбежными результатами этого являются потеря доверия со стороны потребителей и уменьшение доли рынка и прибыльности. В этом случае, на попытки восстановиться или увеличить продажи придётся затратить большие средства. Это, несомненно, приводит к снижению прибыльности.
По мнению Деминга, улучшение качества товаров или услуг ведёт к более высокой производительности и прибыльности. Однако обратное, т.е. искусственное увеличение прибыли, не ведёт к улучшенному качеству или росту производительности, или, по иронии судьбы, к прибыльности. Наоборот, оно ведёт к упадку компании.»
Причина этой ошибки в том, что данные управленчекого учета , по сути своей, статичны, в то время как бизнесы, по сути своей, динамичны. Глядя на бухгалтерскую отчётность или отчёт по прибылям и убыткам, нельзя сказать, что является причинами, а что – следствиями.
Точка зрения Деминга в точности совпадает с пренебрежительной оценкой Мизеса современной математической экономической науки:*
Экономисты-математики исходят из идеального и неосуществимого предположения, что в будущем не появится никакой новой информации, и приходят к рассмотрению равномерно функционирующей экономике. В их поле зрения не попадают индивидуальные действия спекулянтов, которые стремятся не к установлению равномерно функционирующей экономики, а к извлечению прибыли на основе активных действий, направляющих ход событий в сторону достижения именно этой цели Они не способны понять, что в состоянии, которое они исследуют, никакая дальнейшая деятельность невозможна, а возможна лишь последовательность событий, возбуждаемая мистическим перводвигателем... Они заняты бесполезной игрой математическими символами, развлечением, не дающим никакого знания.»
Точку зрения Мизеса можно сформулировать совсем просто. Модель экономики с позиций экономистов-математиков (неизбежно) упускает из виду предпринимателя, который, главным образом, и порождает экономические отношения. Другими словами, эта модель не принимает во внимание то единственное, что делает их (экономические отношения) возможными, и тем самым сводит на нет свою собственную полезность.
Если говорить конкретно, то же самое относится к компаниям и их балансам и счетам. Эти счета не рассматривают в качестве активов как раз то, что порождает средства на счетах, а именно: предпринимателей, потребителей, персонал, а также качество продукции. Ничего из этого нельзя найти в балансовом отчете (разве только в разделе «неосязаемый основной капитал»).
Современная экономика, в своем стремлении походить на настоящую «науку», стала подражать физике, не сознавая, что компании и общественные объединения по сути своей являются органическими. Подобный упор на методы математической физики ведет к повышенному вниманию к данным (информации) в ущерб знанию – в частности, в ущерб тому, что Деминг называет «глубинным знанием».
Если брать политическую экономию, то там правительства делают аналогичные ошибки, в частности, в отношении налогооблoжения. Правительства стремятся перераспределить богатство посредством системы налогооблoжения, молчаливо предполагая, что воздействие такого налогооблoжения на распределение богатств не отразится (или отразится, но незначительно) на производстве продукции. Правительство Консерваторов в 1980-х годах начало замечать ошибочность этого подхода. Найджел Лоусон (Nigel Lawson) ввел ограничения на ставку подоходного налога (а также других налогов) в надежде, что в таком случае появится больше стимулов для роста производства, и, тем самым, более высоких доходов государственного бюджета. И это сработало – на какое-то время. Единственной проблемой было то, что эти ограничения подоходного налога стимулировали непроизводственную активность, в основном спекуляцию на рынке недвижимости, которая вызвала бум в сфере недвижимости и (как неоднократно предсказывал Джордж) положила начало депрессии.
Существенный момент, однако, состоит в том, что в экономике создание богатства и его распределение - это две стороны одной медали, а не разные виды деятельности:*
«...производство в политической экономии нельзя понимать как нечто, что продолжается в течение некоторого времени и затем прекращается, когда произведено достаточное количество продукции; также его нельзя понимать как нечто, относящееся только к готовой продукции. И производство, и распределение следует рассматривать как нечто непрерывное, похожее не на вычерпывание воды ведрами, а на перекачивание воды по трубе – или, еще точнее, подачу воды через возвышение с помощью коленчатого трубопровода или сифона, у которого короткий конец может означать производство, а длинный – распределение. В нашей власти поставить кран на этом длинном конце трубопровода в любом месте ниже самого высокого и забирать всю имеющуюся там воду. Но в тот момент, как мы это сделаем, непрерывность потока нарушится и вода прекратит вытекать.
На самом деле, производство и распределение не являются раздельными сущностями, но двумя мысленно различимыми частями одного и того же – приложения человеческого труда для удовлетворения людских желаний. Хотя в материальном плане они и различаются, но связаны так же тесно, как два рукава сифона. И как причиной притока воды на коротком конце является отток воды на его длинном конце, так и распределение является истинной причиной производства, а не производство - причиной распределения. При нормальном ходе вещей, продукция распределяется не потому, что была произведена, но производится, чтобы иметь возможность быть распределенной. Таким образом, вмешательство в распределение материальных ценностей является вмешательством в производство материальных ценностей, и последствия этого проявляются в сокращении производства.»
Таким образом, точка зрения Деминга о том, что традиционный подход к управлению бизнесом перевернут задом наперёд, в точности соответствует точке зрения Джорджа о том, что традиционный подход правительства к управлению экономикой перевернут задом наперёд. Люди производят для того, чтобы богатство могло быть распределено между ними в соответствии с естественными законами распределения.
Потребитель является источником стоимости
В начале и середине девятнадцатого столетия экономическая наука (несомненно, в англо-говорящих странах) всецело опиралась на трудовую теорию стоимости. Утверждалось, что экономическая стоимость товаров и услуг создается в процессе труда, затраченного на их производство. Эта теория издержек производства лежит в основе труда Маркса «Капитал», и не будет преувеличением сказать, что с ней связаны все ошибки и недочеты марксистской экономики. Затем, в конце девятнадцатого века, Генри Джордж и Карл Менгер (Carl Menger, основатель и глава «австрийской» школы), писавший на немецком языке, независимо друг от друга опровергли этот доминировавший ортодоксальный взгляд.
Между австрийской теорией стоимости и теорией стоимости по Джорджу существуют различия. Тем не менее, центральным для них обеих является тезис, что стоимость зависит от потребителей товаров и услуг. Стоимость – это то, что потребители готовы сейчас платить за что-либо, вне зависимости от того, сколько стоило его производство. С тех пор это отвечающее здравому смыслу утверждение оказывает крайне важное и сильное влияние на экономику.
В определённом смысле теория Джорджа лучше проясняет суть вопроса, поскольку он показывает, что трудовая теория стоимости Маркса является неверным истолкованием взглядов более ранних классиков-экономистов Адама Смита и Давида Рикардо. Джордж утверждает, что стоимость создает вовсе не тот труд, который был вложен в производство чего-либо в прошлом, но тот труд, который люди готовы вложить сейчас (или предоставить в форме уже произведенных изделий) для его приобретения:*
«Продукту придает стоимость вовсе не тяжкий труд и усилия, уже вложенные в его производство. Затраты на его производство могли быть большими, и все же он не будет стоить ни цента. Затраты могли быть ничтожными, и все же он будет стоить много. Именно от тяжкого труда и усилий стремятся теперь другие собственники освободить (прямо или косвенно) нашего собственника в обмен на его продукт, давая ему возможность получить выгоду от результатов приложения усилий и в то же время освобождая его от тяжкого труда и усилий, которые являются обязательными спутниками приложения усилий...».
Поэтому центральным моментом является то, что бизнес по существу направляется потребителем, а рынки являются всего лишь реальным мерилом стоимости, поскольку рынок – это просто место, где продавцы (производители) и покупатели (потребители) могут встретиться для обмена. Вот как об этом говорит Джордж:*
«Таким образом, проблема, которую полезно было бы рассмотреть тем благонамеренным реформаторам, которые с такой легкостью предлагают упразднить конкуренцию, состоит в том, что у людей нет другого мерила стоимости, кроме конкуренции или рынка.»
Интересно задуматься над тем, когда же термин «потребитель» начал занимать господствующее положение в экономике. Джордж никогда не пользовался этим термином, но концепция потребителя в его позднейших работах уже занимает существенное место. Можно предположить, что на первое место потребителя выдвинула именно революция в экономической теории стоимости и потребитель, несомненно, занимает центральное место в подходе Деминга в целом:*
«Потребитель – самое важное звено производственной линии.... Низкое качество имеет свойство усугубляться и снижать производительность всей линии, а некоторые из дефектных изделий просачиваются сквозь технический контроль и попадают в руки потребителю. Потребитель разочарован, о чем не преминет сообщить десяти своим знакомым. Многократно усиленный эффект разочарованного потребителя - удовлетворённого потребителя, которые стимулируют бизнес.»
Потребитель является частью процесса производства
Хотя Джордж и австрийские ученые (включая Мизеса) и отвели потребителю центральную роль в экономической теории, но Деминг идет еще дальше. Для Деминга потребитель является частью бизнеса, наравне с руководством, персоналом, бухгалтерией, курьерами и уборщицами. Потребитель – не один из «них», но один из «нас». Поэтому Деминг, помимо других областей, стремится произвести огромные изменения в психологии бизнеса.
Многие бизнесы втягиваются в схватку со своими потребителями. Они делают это в основном за счет того, что пытаются снизить качество своей продукции и одновременно с помощью уловок и махинаций заставляют потребителей считать, будто их продукция осталась на прежнем уровне качества. С точки зрения Деминга это ведет к фатальным последствиям:*
«Кто-то поинтересовался: «Насколько можно снизить качество, не теряя потребителей?» Этот вопрос - верх непонимания проблемы. И это типичная реакция американского менеджмента. В противовес этому японцы упорно идут вперёд и улучшают процесс, не глядя на цифры. Так они повышают производительность, снижают затраты и завоёвывают рынки.»
Идея о том, что не существует дуалистического разрыва между производителем и потребителем, относительно нова. Известно, что на протяжении восемнадцатого и большей части девятнадцатого века экономика занималась вопросами производства (а также, возможно, распределения), но не потребления. С точки зрения политической экономии, это заставляло Джона Стюарта Милла (John Stuart Mil) утверждать, что законы распределения богатства были искусственными (придуманными человеком), в то время как законы производства были естественными. Джордж серьезно возражал против этого. Как мы уже видели, для Джорджа:*
«На самом деле, производство и распределение не являются отдельными сущностями, но двумя мысленно различимыми частями одного и того же – приложения человеческого труда для удовлетворения людских желаний.»
Это различие в подходе от изначально «классических» экономистов совпало по времени с революцией в философии и науке - с понятием относительности. Если в теории относительности существует одна центральная идея, то она состоит в том, что различие между ученым (наблюдателем) и остальным миром (наблюдаемым) является искусственным. Ученый является частью наблюдаемого им мира; он является частью своего собственного эксперимента. (Работа Джорджа Science of Political Economy[2] содержит удивительную теорию относительности пространства и времени, фактически предвосхищавщую на более чем двадцать лет специальную теорию относительности Эйнштейна в физике.)
Если говорить о теории стоимости, то приход понятия относительности имел глубокое значение. Трудовая теория стоимости по Рикардо и Марксу потерпела крах в конце девятнадцатого столетия. Согласно Марксу, стоимость товара раз и навсегда была зафиксирована трудом, затраченным на его производство. Как мы уже видели, Джордж это отрицал: он утверждал, что стоимость была относительна и зависела от времени и места в обществе (то есть, от желания нынешних потребителей). Но это не означало, что стоимость была целиком субъективной и зависела лишь от точки зрения. Как и в физике Эйнштейна, в теории стоимости по Джорджу концепция объективной истины осталась неизменной. Она даже занимала в ней центральное место. Она была тем, что сделало политическую экономию настоящей наукой. Другими словами, Джордж и Эйнштейн утверждали, что об истине можно судить только в некоторой системе координат и что не существует никаких «абсолютных» систем координат. Этой концепции истины соответствуют утверждения Деминга о том, что «нет никакой истинной ценности чего-либо» (ценности можно выводить только из операциональных определений) и что «нет такого понятия, как факт» (утверждение может иметь смысл только будучи помещено в определенный контекст, а также, что прежде чем быть истинным или ложным, утверждение должно быть осмысленным).
Значение понятия относительности для бизнеса вполне очевидно. Согласно философии управления, мы должны устранять барьеры и понимать, что руководство, персонал, потребители и поставщики – все являются частью единого целого (бизнеса). В самом деле, два из 14-и Пунктов Деминга гласят: «Устраняйте барьеры между подразделениями» и «Стремитесь найти единственного поставщика для каждого вида продукции на основе долговременных отношений лояльности и доверия.»* Мы также не должны предполагать, что то, что годится для одного бизнеса (то есть, в одной системе координат), будет автоматически годиться для другого.
Точка зрения Деминга, что потребитель является частью производственного процесса, естественным образом ведет к идее о цикле положительной обратной связи Производство – Распределение – Потребление,* использование которого таким образом становится абсолютно необходимым для долговременного успеха в бизнесе.
Цикл Производство-Распределение-Потребление – это непрерывный процесс
Согласно Демингу, все бизнесы по сути своей являются естественными. Они развиваются и растут по естественному циклу. Для Деминга, конкурировать более эффективно не означает сперва тратить огромные суммы денег на исследования и разработки, затем производить товары и, наконец, изо всех сил их продавать. Нет, совсем не так, основная роль в стимулировании бизнеса к развитию принадлежит потребителю; но он не может играть эту роль, если компания считает, что уже завершила все свои исследования и разработки к тому моменту, когда товары доходят до потребителя.
Для Деминга, цикл положительной обратной связи является существенным, при этом компания должна придавать особое значение тому, чтобы оставаться верной идее улучшения качества. Это не дает право компаниям, следующим принципам Деминга, безжалостно «нокаутировать» своих конкурентов, но скорее оставлять их далеко позади на годы и десятилетия, что было показано всему миру на примере японской промышленности. Напомним снова слова Деминга:*
"В противоположность этому, японцы упорно идут вперёд и улучшают процесс, не глядя на цифры. Так они повышают производительность, снижают затраты и завоёвывают рынок."
Это в точности соответствует представлению Джорджа о производстводстве-распределении-потреблении как о едином целом, что с риском для себя игнорировали политики и правительства.
В 1980-х годах британское правительство обратило некоторое внимание на этот цикл в связи с финансированием расходов на предоставление коммунальных услуг. Предполагалось, что за счет снижения ставок подоходного налога у частного сектора будет оставаться больше денег на расходы и инвестиции и, тем самым, будет стимулироваться рост экономики. Это вызовет реальное увеличение государственных доходов в абсолютных показателях (хотя как процент от ВВП они будут ниже), что в свою очередь даст возможность еще больше снизить налоги. Эти меры, разумеется, действительно оказали свое стимулирующее воздействие на экономику, но давайте вспомним, что они также вызвали и тот побочный эффект стимуляции активности, который по существу был контр-продуктивным, главным образом в сфере спекуляции недвижимостью (вместо реальных инвестиций в производство), что в конечном итоге привело к потере всего выигрыша.
В то же время, правительство не брало на себя никаких реальных обязательств по улучшению качества услуг в общественном секторе. (Представляется, что именно Правительство своим законодательством провоцировало распространение в экономике близорукого подхода выбора поставщиков на основе предлагаемой на тендере минимальной цены). Возможно, правительственная Хартия о повышении уровня обслуживания в сфере услуг, предложенная Джоном Мейжером, заставит в конце концов Правительство Великобритании серьезно отностись к вопросу о приорететном значении качества услуг по сравнению с затратами, даже если оно и руководствуется произвольными целями.
Гибельность полумер и попыток подновления
Мысль о том, что качество должно встраиваться в продукт на каждой стадии производства, неизменно занимает центральное место в философии Деминга. Оно не является чем-то, чем можно придать внешний лоск продукту на более поздней стадии:*
«Одна из мыслей этой книги в том, что качество надо встраивать в продукцию на стадии проектирования. Когда планы уже реализуются, изменять что-то слишком поздно. Каждый продукт следует рассматривать как единственный в своём роде, и есть лишь один способ добиться оптимального успеха.»
И еще:*
«Инспекция (проверка) не улучшает качество да и не гарантирует его. Проверять всегда слишком поздно. Качество, хорошее или плохое, уже содержится в продукции. Как говорил Гарольд Додж (Harold F Dodge), «вы не можете контролем встроить качество в изделие.»
Не удивительно, что эта мысль находит соответствия в работах Джорджа. Джордж был привержен делу искоренения нищеты, но крайне скептически относился к возможности построения государства всеобщего благосостояния, которое вначале позволяет политико-экономической системе плодить нищету и затем начинает эту нищету искоренять. Сложный механизм современного государства, при котором налогом облагаются все, затем некоторые получают льготы, после чего эти некоторые облагаются налогом на полученные льготы, и затем кто-то еще обращается за возвратом налога, несомненно, вызвал бы у Джорджа яростное негодование. Это хуже, чем игра с нулевым исходом. Это неправда, что, например, человек, который получает полный возврат суммы налога, не становится беднее.
Правительство берет у него в долг под нулевой процент; он тратит свое время и деньги, заполняя документы для возврата денег; к тому же, ему приходится участвовать в финансировании целого правительственного департамента, который будет заниматься всем этим вздором.
Целью Джорджа было восстановить в людях способность обеспечивать самих себя, жить в достатке, с достоинством и уважением к себе:*
«Вот перед вами путешественник, который, подвергшись нападению грабителей, был брошен ими связанным, с повязкой на глазах и кляпом во рту. Будем ли мы все стоять над ним в размышлении - то ли прилепить ему на щеку кусок пластыря, то ли новую заплату на сюртук, или, может, станем обсуждать между собой, по какой дороге ему продолжить путь и что выручит его лучше: двухколесный или трехколесный велосипед, конная повозка или поезд? Не лучше ли нам отложить эти обсуждения на потом, а сперва разорвать его оковы? Тогда он сам найдет решение.
Хотя щеки у него расцарапаны, а сюртук разодан, он все же сможет встать на ноги, а если не сможет найти подходящее средство передвижения, то, по крайней мере, будет свободен, чтобы передвигаться пешком.
Очень походит на эту дискуссию то, что сейчас происходит вокруг «социальной проблемы» - обсуждения, в котором пропагандируются всевозможные типы неадекватных и нереальных схем и при этом упускается из виду простой план – устранить ограничения и дать рабочей силе возможность использовать свои возможности.»
Поэтому критика Джорджем современной политико-экономической системы заключалась бы, несомненно, в следующем. Во-первых, она в значительной степени неэффективна, позволяя экономике порождать неравенство, при этом впоследствии государство будет пытаться восстановить баланс с помощью перераспределения денег, которое во многих отношениях направлено на подрыв этой экономики. Во-вторых, она деморализует как тех, кто получает выплаты по пособиям, так и тех, кто управляет этой системой социального обеспечения, потому что капитулирует, признает свое бессилие. По сути дела, эта система признает, что от нищеты нет лекарства, и поэтому лекарство используют лишь для смягчения этой боли. В-третьих, она не может признать и объяснить членам общества, что страдающие от нищеты редко страдают в результате своих собственных действий, но из-за дефекта в устройстве самой системы (в этом смысле, нищету можно считать стилем жизни, имеющим угрожающе низкое качество). В-четвертых, если нам и доведется добиться хоть каких-то успехов в решении этой проблемы, то мы должны признать, что бедняки являются жертвами несправедливости и больше нуждаются в справедливости, чем в благотворительности. В соответствии с вышесказанным повторим, что и Джордж, и Деминг относятся критически к полумерам и попыткам подновить систему в ответ на неблагоприятные симптомы (например, к «балансированию» (stop-go) - прагматической экономической стратегии наших политиков). Это, в лучшем случае, контрпродуктивно:
«Проверка, контроль для улучшения качества всегда запоздалые, неэффективные и дорогие меры. Когда грузовик с продукцией выехал за ворота поставщика, поздно заботиться о качестве. Качество создается не в резудьтате проверки, а благодаря улучшению производственного процесса. Проверки, списание в брак, понижение сортности, переделка – все эти действия не меняют процесс. Переделка увеличивает затраты. Никто не любит заниматься ремонтом. Груда изделий для переделки растёт, и очень часто из-за катастрофической нехватки деталей их вообще не переделывают, а по команде берут и используют такими, какие есть.»*
«Правительство должно быть репрессивным не в большей степени, чем это необходимо для обеспечения свободы путем защиты равных прав каждого от агрессии со стороны других, и в тот момент, когда правительственные запреты выходят за эту черту, возникает опасность, что оно начинает действовать во вред тем самым целям, которым призвано служить*».
Каждому найдется место в осуществлении преобразования
В соответствии с основными идеями теории относительности (на которые мы ссылались выше) и Деминг, и Джордж полагают, что прогресса можно достигнуть только посредством обучения каждого принципам новой философии и стимулирования их к участию в нем. Преобразования нельзя оставить на откуп самозваным экспертам.
Последний из 14 пунктов Деминга гласит:*
«Сделайте так, чтобы все в компании работали вместе над коренными изменениями.»
Смысл этого высказывания в том, что проведение преобразования – это работа для всех. Действительно, пока каждый (в частности, высшее исполнительное руководство и остальные директора) не признает, что у него есть своя, индивидуальная роль в этом процессе, можно достичь лишь незначительного прогресса.
Аналогично этому, в области политической экономии Джордж был твердо убежден, что в преобразовании общества должен участвовать каждый:*
«Мы не можем со спокойной душой оставить политику на политиков или политическую экономию на университетских профессоров. Думать должны сами люди, поскольку лишь сами люди могут действовать.»
Заключение
Немецкий поэт Гёрдерлин (Hoelderlin) однажды сказал, что мы живем в темные времена между богами, которые уже ушли, и богом, который еще не пришел. Если нам суждено научиться чему-то у нынешней депрессии, то мы должны радикально пересмотреть наши экономические представления. Прежние боги социализма и капитализма мертвы. Работа Генри Джорджа, Людвига фон Мизеса и У. Эдвардса Деминга предвещает приход новой экономики, которая с трудом пробивается к зрелости.
Мы должны признать противоречивый характер конкуренции. Наше общество пристрастилось к конкуренции, но не к свободному предпринимательству. В условиях конкуренции есть победители и побежденные; но основная идея свободного обмена состоит в том, что выигрывает каждый. Сущность свободного обмена – не в существовании состояния конкуренции, а в возможности конкурировать; это означает конец привилегиям.
Мы должны признать, что конкуренция в рамках социальной организации, где люди должны сотрудничать, является в высшей степени контр-продуктивной. Поэтому мы должны избавляться от квот, целевых показателей и управления по целям как инструментов управления и должны заменить их на лидерство и сотрудничество. Сотрудничество должно быть признано основой свободного, справедливого и процветающего общества, начиная от самой малой компании и заканчивая правительством. Для этого нужно изгонять страх как средство управления и использовать позитивную мотивацию.
Нам следует прекратить слушать политиков и их макро-экономистов, с их градом статистических выкладок, предназначенных убедить нас, что состояние улучшается, когда мы знаем, что качество нашей жизни постоянно ухудшается. Суверенитет личности должен стать основой новой экономики, которая гуманна и социально-направлена, которая понимает, какие факторы мотивируют и демотивируют людей, которая сознает, что бизнесы являются динамичными, а статичными признает только фотографии, и которая разбирается в проблемах человеческого капитала. Центральное место в этой экономике принадлежит идее качества, а также тому, что только каждый отдельный потребитель или гражданин является высшим арбитром качества. Экономисты должны очень серьезно относиться к тому, что думают и чувствуют люди, ибо это является температурой нашего общества, которая предсказывает будущие социальные болезни.
На политической арене мы должны покончить с современным прагматизмом, предлагающим лишь кратковременное облегчение симптомов ценой возникновения долговременных проблем. Мы должны положить конец так называемой «точной настройке» экономики, которая представляет собой лишь бесконечные полумеры и бесконечное подновление: подобно ребенку, реагировать на последний стимул, блуждать по кругу без смысла и цели и т.д. Нельзя попасть в цель, которую не видишь. Нам нужно реальное представление о том, какой тип экономики и какое общество мы хотим создать для будущего. Это должна быть путеводная звезда, дающая людям надежду и снимающая постоянную неуверенность, которую правительство навязывает сегодня бизнесам своим полным отсутствием каких-либо руководящих принципов.
Идеи д-ра Деминга заставили весь мир завидовать японской промышленности. Теперь, вместе с идеями Джорджа и Мизеса, они могут преобразовать Британию и британское общество. Мы хотим помочь в этом начинании.
Ссылки
Джордж
Дополнительно рекомендуемые работы:
"Georgism: Ideas That Have Fallen on Strong Ground", автор Ian Lambert. The Motivation Marketing Board, London (1990).
"Henry George, Ludwig von Mises and the Problem of Free Will", автор Ian Lambert. The Institute of Speculative Philosophy, Ottawa, Canada (1991).
Дополнительную информацию о Джордже и его работах можно получить в The Robert Schalkenbach Foundation, 41 East 72nd Street, New York, NY 10021, USA или у автора данной брошюры: Ian Lambert, The Motivation Marketing Board, Suite 202, The Chambers, Chelsea Harbour, London SW10 0XF.
Мизес
Дополнительно рекомендуемая ссылка:
Bureaucracy, автор Ludwig von Mises. Center for Futures Education, Cedar Falls, Iowa (1983, первоначально 1944).
Дополнительную информацию о Мизесе и его работах можно получить в The Ludwig von Mises Institute, Auburn University, Auburn, Alabama 36830-9889, USA, или у Ian Lambert (см. выше).
Деминг
Дополнительно рекомендуемые работы:
The Deming Dimension, автор Henry R Neave. SPC Press, Knoxville, Tennessee (1990).
The Man who Discovered Quality, автор Andrea Gabor. Penguin Books (1990).
Прочее
Дополнительно рекомендуемые работы:
The Ultimate Foundation of Economic Science. Sheed Andrews and McMeel (филиал of Universal Press Syndicate, Kansas City), (1978, первоначально 1962).